В 1941 году Клара Коваль окончила Челябинское педагогическое училище. Когда началась война, сразу же обратилась в военкомат с просьбой направить ее в армию, но ей отказали: не исполнилось восемнадцати лет, нет воинской специальности.
И Клара записалась на курсы медицинских сестер. Утром она бежала в школу, к своим третьеклашкам, оттуда на курсы. А потом вместе с младшей сестрой Аллой спешили в госпиталь, к раненым.
Клара была избрана секретарем школьной комсомольской организации. Она организовывала воскресники, сбор подарков фронтовикам. Сама сшила несколько кисетов, в каждый вложила письмо: «Бейте, родные, фашистских извергов, а мы тут, в тылу, поможем вам, чем можем». На кисете вышивала «ЗНР от м. с. Коваль», что значило «Защитнику нашей Родины от медицинской сестры Коваль». Распороли с сестрой отцовский тулуп, сшили две безрукавки, пометили на них «от сестер Коваль» и послали на фронт.
В сентябре комсомольцы абразивного завода выступили с патриотической инициативой организовать сбор средств на создание танковой колонны имени Челябинского комсомола. Их активно поддержала и Клара Коваль со своими комсомольцами, школьниками.
Когда в декабре ей исполнилось восемнадцать лет, она снова была в военкомате. И приходила еще не раз в военкомат, райком комсомола.
17 мая 1942 года «Комсомольская правда» сообщала: «Колонна боевых машин имени Челябинского комсомола, построенная на средства челябинцев, готова к бою».
В те дни Клара осаждала военкомат, райком комсомола, ходила на призывной пункт. Подала секретарю обкома комсомола заявление:
«Прошу направить меня в ряды Красной Армии. Желаю участвовать в защите жизни людей и беспощадно бороться за право называться человеком».
В первых числах ноября сорок второго года из Челябинска на фронт прибыло новое пополнение бригады. В группе было семнадцать девушек-добровольцев, среди них – Клара Коваль.
ГОД 1942-й
24 ноября
Мамочка, дорогая!
Вот сегодня смотрели здесь «Парень из нашего города». Да еще звуковую, не шутка! Завтра приезжают артисты Ленинградского театра оперы и балета. А 5-го у нас был вечер самодеятельности.
Я очень втянулась в комсомольскую работу, скучать некогда.
Мамочка! Ты, наверно, обижаешься, что мало пишу, но поверь, родная, некогда подумать о доме. Тебя, конечно, вспоминаю я часто.
Мама! А у меня большая радость: за отличную военную подготовку командир роты вынес мне перед строем благодарность. Тоже хорошо! Я работаю на комсомольской работе, конечно, общественной. Скоро у нас опять будет вечер самодеятельности. Так что не думай, что на фронте люди только стреляют. Мы здесь растем политически и культурно.
Скоро пришлю фото.
Пишите! Крепко тебя целую.
Твоя Клара.
ГОД 1943-й
3 февраля
Дорогая Аллочка и все, все!
Вчера получила от тебя, мамы и от учеников своих письма. Благодарю, милые!
Алка! Как мне хочется повидать вас! Я писала тебе, что наступление на Воронеж началось 14 января от села Щучье (о нем сообщалось в газетах) (прим. – Острогожско-Россошанская наступательная операция Воронежского фронта с задачей окружить и уничтожить группировку противника началась 12 января и успешно завершилась 27 января. За время операции, в которой участвовали танкисты-челябинцы, было уничтожено более 15 дивизий противника, взято в плен свыше 86 тысяч солдат и офицеров врага). И вот в первый же день боев меня и доктора Шутова перебросили с малой перевязочной в Щучье. На санитарке у нас шофером Динка. Ох, лихая девчонка! Повела, чертяга, машину не через лес, а по самой передовой, по переднему краю. Ну, и жарко было! Приехали мы в село, а в нем домов раз-два и обчелся. Больших трудов нам стоило подготовить перевязочную и начать работу.
Снаряды рвались у самого дома. Стекла вылетели. Пришлось окна наскоро закрыть соломой. Работали всю ночь, усталости не чувствовали. Около двух часов ночи привезли 11 обгоревших. Да, милые, тяжело им было. Они ворвались в один блиндаж, брошенный бежавшими фашистами. Там под соломой был порох. Кто-то чиркнул спичкой, и враз весь блиндаж был объят пламенем. Сгорели 19 лучших товарищей. И Зина тоже. Ты помнишь ее? Черненькая такая. Да, Зина была замечательным товарищем.
17 января мы заехали так далеко вперед, что генерал приказал вернуться обратно. В боях за Марки погибла наша самая веселая девушка Аня Орловская (прим. – А. Орловская до ухода в армию работала в Челябинске телефонисткой. В первом же бою вынесла с поля 10 раненых бойцов и командиров с их оружием. Посмертно награждена орденом Красной Звезды). Это случилось так. Наши наступали. Танки подошли к самой деревне, где были немцы. Она спрыгнула с танка, чтобы оказать помощь раненому. В это время рядом разорвалась мина. Нет больше Ани. Так тяжело, когда у тебя на глазах гибнут лучшие товарищи. За правое дело отдают они жизни.
Наша бригада за дни боев с 14 по 21 января прошла более ста километров, пленила более шести тысяч солдат и офицеров, истребила более двух тысяч гитлеровских вояк. Наши ребята, челябинские комсомольцы, творили чудеса. Три танка и 21 автоматчик врываются в деревню и освобождают ее.
Вас интересую я? Пожалуйста! После этих боев бригада пошла дальше, а я и доктор Шутов остались с 44 ранеными, удаленные от всех за 40 километров. Семь дней никакой связи, дороги замело, машины не ходят. За это время мы вылечили 13 раненых. Они вернулись в часть. Доктор очень доволен моей работой, хочет представить к награде.
Вот видишь, Аллочка, начала писать чернилами, а тут вдруг боевой приказ: выступать, догонять части, ушедшие вперед. Дописываю карандашом. В общем, скоро за Старый Оскол будем драться.
Я подаю заявление в партию.
Будьте здоровы! Целую всех: маму, тебя, Алка, дядю Веню, тетю Соню, всех-всех! Пишите!
24 февраля
Дорогая мама!
Моей подруге Дине вчера исполнилось 25 лет, столько же, сколько и нашей Армии, родившейся в боях с немецкими оккупантами под Псковом в 1918 году. Вы праздновали? Молодцы! А у нас всю ночь фашисты, гады, летали, спать мешали. Завтра рано – в поход.
21 февраля была сильная метель. Я с двумя саперами ходила рыть могилу погибшим. Последний раз видела Володю (прим. – Д. И. Сметанкина вспоминает: «Далеко от дороги заваленный трупами фашистов лежал наш боец. Сколько он их уничтожил. Подумать только, на одного человека целая стая псов. Когда растащили трупы немцев, опознали в погибшем Володю Колсанова. Он лежал на спине, без шинели и почему-то очень чистый. Чисто выбритый, чистый подворотничок, только вздернут китель, и ни кровинки на одежде. Поначалу мы не заметили маленькой дырочки у самого сердца. Но когда Клара достала его документы, убедились, что он был ранен не одной пулей. Та, которая угодила в висок, была, очевидно, последней. «Ты сдержал свое слово, Володя, – сказала Клара, – и вот погиб. Клянусь, не пожалею жизни в борьбе с этими палачами. Я научу своих учеников ненавидеть фашизм. Я расскажу им, как ненавидел его ты, как жил, как воевал и как погиб. Вместе с тобой мы оставляем здесь больше трехсот наших лучших товарищей. Придет время, и мы вернемся сюда и поставим вам памятник, а дела ваши будут жить в памяти советского народа»).
Тяжело, милая! Жутко.
Эх! Увидеть бы тебя. Но надо идти вперед, скорее к победе!
27 июня
Письмо твое получила еще пять дней назад, да все времени не было: то переезд, то устраивались. Я ведь, мамочка, теперь нахожусь не в санвзводе, а в батальоне, а наш батальонный пункт медпомощи километрах в двух от передовой.
Ребята у нас отчаянные, веселые. Вчера, пока я по экипажам со старшиной и комроты ходила, они сбегали в деревушку километров за семь и принесли мне яблок.
А как ребята рвутся в бой! Скорее бы погнать этих проклятых фашистов, чтобы дышать было спокойнее. Я на них до того зла, что даже буквы кривятся, когда я об этих коричневых гадах пишу. Но скоро им будет конец.
8 августа
Дорогая моя, милая мамочка!
Я не хотела писать тебе, да узнала, что ребята собираются сообщить тебе о моей судьбе. Ты, вероятно, получила уже от них письмо. Теперь читай мое. Только, ради всего на свете, прошу не волноваться. Ничего особенного. Я просто немножко ранена. Раны не так уж тяжелы, и я их, конечно, перенесу. Правда, полежать придется месяца два-три. Сейчас я на станции, в госпитале. Завтра отправят в тыл. Но куда? Как хотелось бы в Челябинск! Тогда бы я за месяц на ноги встала.
Да, обидно мне. Немножко до Белгорода не дошла. Ранили меня 4 августа. Ведь видела уже дома этого русского города, за который мы с весны дрались. В обороне под ним стояли, снова вперед шли, но... войти в него мне не удалось. Жаль. Но ничего. Я очень много думаю о вас, мои любимые. Как хочется хоть одним глазком посмотреть на вас!
Ну пока, родные, не печальтесь. Ждите адрес. Писать буду часто. Привет всем, всем, всем. Всех целую.
Ваша Кларка.
Из наградного листа:
«Коваль К. М., 1923 года рождения, сержант, санинструктор 228-го танкового батальона, украинка, член ВЛКСМ.
За период боев санинструктор Коваль К. М. находилась с боевыми машинами на огневых позициях, оказывая помощь раненым бойцам и командирам.
В боях проявила отвагу и мужество, бросаясь к подбитым и горящим танкам для оказания помощи экипажам. Сама лично оказала помощь и эвакуировала с поля боя до 30 бойцов и командиров своей и других частей. За проявленное мужество в боях за социалистическую Родину представляется к правительственной награде – ордену Красной Звезды».
На листе пометка: «Орден вручен».
Она получила награду незадолго до последнего своего боя. Клара умерла от ран в госпитале, в городе Бутурлиновка Воронежской области.
Пионерские дружины, комсомольские организации ряда школ Челябинска, Белгорода, Харькова, Курска носят имя Клары Коваль.
Источник: Живые помнят… [Письма с фронта воинов-южноуральцев] / сост. и авт. коммент. Б. Д. Дробиз. – Челябинск, 1983. – С. 80-87.