Наташа росла в атмосфере взаимного уважения, подлинной дружбы и любви. Глубоко чтила революционные традиции своей семьи.
Ее дед Д. М. Араловец, учитель, был секретарем Сикиязской партийной ячейки, председателем сельского революционного комитета. Он погиб во время кулацкого мятежа. Погибли и два его сына – Аркадий, большевик, комиссар почты и телеграфа Златоуста, командир красногвардейского отряда, и восемнадцатилетний Викторин, член Мясогутовского земельного отдела, организатор сельскохозяйственных коммун.
Белогвардейцы жестоко преследовали и остальных членов семьи. За помощь большевикам-подпольщикам Е. Д. Араловец была приговорена военно-полевым судом к десяти годам каторги. Бросили в тюрьму пятнадцатилетнюю Нину Араловец. После освобождения Златоуста она стала одним из вожаков местной комсомолии. В 1920 году у нее родилась дочь Наташа Ковшова.
В 1924 году семья переехала жить в Москву. Окончив десятилетку, Наташа поступила работать в трест «Оргавиапром». Она решила через год – летом 1941 года держать вступительные экзамены в Московский авиационный институт. Комсомольцы треста выбрали ее секретарем первичной организации, а в ноябре 1940 года – членом пленума Коминтерновского райкома ВЛКСМ.
С первых дней войны Наташа вместе с подругой Машей Поливановой становятся бойцами команды ПВО треста. Все свободное время проводят в стрелковом тире. По личной просьбе девушек направляют в школу снайперов.
Осень 1941 года. Враг рвался к Москве. В октябре на пополнение занимавшего оборону 528-го стрелкового полка 130-й стрелковой дивизии прибыл коммунистический батальон – вместе с другими бойцами встали на защиту родной столицы комсомолки Наташа Ковшова и Маша Поливанова.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 февраля 1943 года Наталье Венедиктовне Ковшовой и Марии Семеновне Поливановой посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
«В Наташе меня всегда поражало мужество, удивительное в такой молодой девушке,— вспоминает бывший комиссар полка А. И. Жур. – Это было мужество постоянного, никогда не остывающего накала. Мужество истинного героя! Не случайны героизм Наташи и ее подвиги на фронте.
У нее были исключительные способности к оперативной военной работе. Уже в первые месяцы на фронте Наташа могла стать отличным боевым командиром – смелым, решительным, искусным, за которым солдаты пошли бы в огонь и воду, ибо Наташа была из той породы большевиков, комсомольцев, которые способны вызвать чувство глубокой любви, уважения и восторга.
Столь же мужественной и храброй была Машенька Поливанова. Это было еще более удивительно, потому что внешне Машенька казалась тихой и робкой. А между тем обе девушки были равными в своем мужестве и боевом умении. И куда шла одна туда же, не размышляя ни секунды, шла и другая».
В годы войны была выпущена специальная почтовая марка с портретами героинь. В газете «На разгром врага» было напечатано стихотворение М. Светлова «Боевая дружба»:
Вспыхивали зарева над нами,
Взрывами дороги стерегли.
Мы прошли в боях сквозь дым и пламя,
Рядом с нами две подруги шли.
Пополам, как хлеб, делили счастье,
Горести могли, как хлеб, делить, –
Легче гору разделить на части,
Чем таких подруг разъединить!
...Героини шли дорогой чести,
К подвигам их молодость рвалась.
Вместе пели, радовались, вместе
Встретили они свой смертный час...
ГОД 1942-й
24 февраля
Милая, родная моя мамусенька!
Вот я и на фронте. Все обстоит очень хорошо. Настроение отличное. Всего три дня мы в бою, а уже так много успехов.
Каждый бой оканчивается нашей победой, да какой! Немцы удирают, бросают все. Мы заняли уже шесть населенных пунктов и в каждом захватили большие и важные трофеи. Противотанковые пушки, пулеметы, целые склады боеприпасов и провианта, лошади, повозки, машины, велосипеды и прочее. Много-много всего. Выбиваем фашистов так быстро, что они даже не успевают сжигать деревни.
Бойцы и командиры показали себя с самой лучшей стороны: отвага, выносливость и преданность – качества, обязательные для каждого. Девушки-санитарки – настоящие героини, под градом пуль и разрывами мин идут вместе с бойцами, перевязывают раненых, вытаскивают их из самого огня. Мы с Машей все время находимся вместе. Она хорошая подруга, смелая и сообразительная. С ней хорошо в бою, она не бросит в беде.
Я по-прежнему верю, что со мной ничего не случится, что все будет хорошо. Интересно, что, попав первый раз под неприятельский огонь, я не испытывала никакого страха. А сейчас уже совсем привыкла к свисту пуль (фиии-ууу) и завыванию мин, даже головы не поворачиваю.
Командир нашей части, наш непосредственный начальник – очень хороший, смелый и умный. Мы все время при нем и вместе с ним участвуем в бою.
Ну, а как вы там живете, все ли здоровы? Я о вас очень и очень соскучилась. Скоро разобьем врага и приедем к вам, мои родные, любимые! Мамуленька, родненькая! Не беспокойся обо мне, все будет хорошо, любимая моя матя! Вот подожди, весна придет, и будет все в порядке.
Целую тебя крепко, крепко и нежно, моя хорошая мамочка.
Передай привет тете Кате и ее Аркаше. Целуй их за меня. И пусть они тебя поцелуют.
Твоя Наташа.
6 марта, Калининский фронт
Любимые мои!
Простите, что давно вам не писала. Время теперь горячее, письма писать некогда и негде. Да! Началась настоящая фронтовая жизнь, о которой я раньше только в книжках читала и в кино видела.
Живу в лесу, в шалаше из еловых веток, жаримся возле костров. За последнюю неделю ваша Наталка так закоптилась, что стала похожа на цыганку. Даже был случай: после того, как я умылась основательно теплой водой, один командир сказал: «Да вы, оказывается, светлая, а я считал вас брюнеткой». Вот какие дела!
Ну, ничего, зато фашистов здорово бьем! Выгоняем из наших деревень и сел. Вчера ночью еще деревню освободили! Гитлеровцы тут расположились, как дома. Окопались, укрепились и думали, что их ничем не возьмешь. А мы их жмем, и давим, и гоним.
Вы за меня не беспокойтесь. Все будет хорошо. Я до сих пор даже не ранена, даже шинель пулей не задело. Правда, она требует довольно основательного ремонта, так как ночуем мы у костра, а ночью довольно сильные морозы, ну и стараешься к костру поближе лечь, а потом заснешь – и все в порядке. Уголек отскочит – и дырка готова! А я, как вам известно, люблю тепло, поэтому и полы моей шинели представляют собой особенно живописную картину. Ну, ничего, мне ее обещали починить.
Ну, а как вы поживаете? Я от вас давно не получала писем, так как в связи с переездом на фронт доставка писем несколько задержалась. Пишите скорее и чаще. Очень радостно получать ваши весточки. Последние (от бабуси, Веры и Валюши) мне передали как раз перед боем 4 марта и прочитала их в лесу, под звуки выстрелов нашей артиллерии и разрывы мин. Так тепло и радостно стало на душе! Ведь подумать только, что в такой момент, на таком большом расстоянии от вас ощутила кусочек домашнего тепла, искорку вашей любви, нежности, ласки. А это во время военных действий самый дефицитный и дорогой товар.
Пишите мне, не дожидаясь моих писем. Я теперь смогу писать вам очень редко. Но знайте, что всегда и везде думаю о вас, и ради вашего спокойствия и счастья, ради счастья нашей Родины бью фашистскую гадину.
Я ведь очень и очень люблю вас, мои хорошие, и мне хочется приблизить день нашей встречи. Он будет замечательнейшим днем! Ведь правда!
Целую вас всех много-много раз крепко и нежно (боюсь только копотью измазать!). Пишите, мои родненькие!
8–9 апреля, Москва
Я жива, здорова. Командира моего ранили, и меня командировали сопровождать его в Москву. Сейчас я уже собираюсь ехать обратно на фронт. Вы обо мне не беспокойтесь. Меня ни одна пуля не берет. Я счастливая. Видишь ли, командира ранили, адъютанта его убили, а я жива, здорова, а все еще говорят, что береженого бог бережет, а оказывается, наоборот.
Ну, а вы-то как там живете? Так грустно, что в Москве нет никого из вас. Я сейчас живу у Любы, она ведь такая хорошая. Но это все-таки не то. Вот мы с войной покончим, тогда приезжайте в Москву меня встречать с пирогами.
А меня ведь уже к награде представили. По-моему, еще рано. Ну, да я еще оправдаю это. Пока только 11 фашистов сбила, это мало.
11 мая, Северо-Западный фронт
Милая мамусенька!
Сколько раз я тебя просила: не волнуйся за меня понапрасну. Все будет хорошо.
Я интересно провела время в Москве. Побывала в кино и театрах. Командира моего эвакуируют в Ташкент. Ему отняли ногу выше колена. Я сейчас снова в батальоне. Боев пока нет. Мы с Машей обучаем снайперские группы. Живем хорошо, только временно с Машей врозь. Ну, ничего, скоро снова будем вместе. Первое Мая встретили весело. Был хороший концерт. Напелись, наплясались. Настроение замечательное. А погода испортилась: выпал снег. Ну, будь здорова, моя миленькая, родная мамочка.
24 мая
Здравствуйте, мои хорошие, родные, милые!
Пишу вам из роты выздоравливающих, куда я попала после боя 20 мая. Меня немножко ранило осколком мины в левую руку, повыше локтя. Рана у меня легкая – навылет, кость не задета. Через месяц опять пойду в бой. Вы не беспокойтесь. Самочувствие отличное. Настроение тоже.
Ну и погнали мы опять проклятых гадов – за один день заняли шесть пунктов! Мне удалось убить в этом бою еще пять фашистов. Больше не успела. Ничего, мы еще повоюем!
Мои дорогие! Будьте здоровы и веселы. Пишите. Мамке об этом не сообщайте. Пусть лучше не знает.
30 мая
Милая моя мамусенька! Родненькая моя!
Что-то давненько нет от тебя весточек. Матя моя хорошая! У меня все в порядке. Как всегда, жива, здорова, весела. Настроение отличное и даже лучше. В последнем бою мы снова заняли шесть деревень, а мне удалось подстрелить еще пять фашистов. Ты знаешь, как здорово! Мы вошли в деревню прямо вслед за штурмующей группой, за танками. Ну, и дали жару гадам! Будут помнить.
А до этого я обучала группу снайперов и... уже успех: один мой снайпер открыл счет – убил двух пулеметчиков и одного снайпера. Правда, молодец? Горжусь своим учеником. Ну, а ты как живешь? Когда в Москву собираешься? Пиши чаще. Мы с Машенькой ждем твоих писем. Целую крепко-крепко тебя, моя матя, и Катю, и Аркашу.
Обо мне не беспокойся, все будет в порядке.
9 июня
Здравствуйте, мои хорошие!
Жив курилка. Дела мои идут хорошо. Раны мои одна за другой зажили, кроме одной, на левой руке. Но и эта рана тоже заживет ускоренными темпами... с обеих сторон очень чистая, скоро совсем станет хорошая, постепенно затягивается. Числа 15–16-го думаю выписаться в часть.
Вы обо мне не беспокойтесь, я чувствую себя очень хорошо, только скучаю от ничегонеделания. Боюсь, что после окончательного выздоровления меня не будут пускать на передовую. Комбат приезжал навестить нас и заявил мне: «Теперь меня не проведете – дальше командного пункта я вас не пущу!» Вот еще не было печали.
Я ведь сюда приехала не под кустиком сидеть. Но я уверена, что и этот вопрос будет урегулирован, и я снова смогу пойти в бой, чтобы мстить врагу за родную советскую землю, за кровь советских людей, за слезы и муки женщин и детей, и гнать, гнать до тех пор, пока им бежать будет некуда, а там придавить их, чтобы раз и навсегда покончить с фашистской нечистью...
17 июня
Милая моя тетушка, родная Надюшка!
Сегодня получила от тебя письмо и спешу на него ответить. Я жива, здорова, бодра и весела, как всегда. Снова у себя в батальоне, где встретили меня тепло и радостно. Только одно удручает: никуда наш комбат не пускает и винтовки не дает. Говорит: «Пока рана совсем не зарастет, я вас никуда не пущу. А будете возражать, отправлю опять в медсанбат и скажу, чтобы раньше срока не выписывали». Слышишь, как громко! Это, конечно, шутки. В первом же бою я буду опять на своем месте.
Правда, за бой 20 мая я получила самый строгий выговор от комбата. Он перед боем указал мне точку, из которой я должна была стрелять, а я посмотрела – оттуда ничего не видно, и со своим учеником Борисом Б. выдвинулась вперед. Смотрю, уже наши танки пошли на деревню, за ними штурмующая группа. Ну, я вижу, что мне больше дела будет в деревне – и туда (как раз группа наших автоматчиков во главе с зам. комбата двигалась туда). Ну, прямо за штурмующей группой влетели мы в деревню. Там же удалось подстрелить пять фашистских автоматчиков.
Потом меня позвал комбат. Ну, а дальше комбат так рассказывает: «Вы у нее спросите, что она только там не делала? На немецкий танк лазила, прикладом по нему стучала, раненая раненых перевязывала, и спрашивается – для чего? Ведь это не ее снайперское дело. А результат? Вышел из строя нужный человек». Ну, он уж очень преувеличивает. Просто меня, зам. комбата и комиссара ранило одной миной, когда мы собирались двигаться вперед. Раненого комиссара я отправила со связным, а сама осталась одна с зам. комбата в каменном доме. Тащить его не могла, так как ранена была в обе руки и обе ноги. Причем левая рука сразу повисла как плеть – и ни туда, ни сюда. Но правая действовала, а поэтому я ему немножко помогала на месте. Я никогда не забуду этих минут, проведенных с глазу на глаз с умирающим (он умер очень скоро, даже вынести его не успели).
Все время он кричал: «Наташа, Наташа, я умираю!» Я затащила его в комнату каменного дома, положила под голову шапку. «Мне душно, Наташа, сними с груди камень». Я расстегнула ему воротник шинели, распустила пояс. «Теперь лучше. Возьми меня за руку, Наташа, за правую руку, я сейчас умру...» Он помолчал минуту. Я стряхнула с лица его пыль и копоть. «Ты передай всем, что я умер как настоящий москвич-большевик. Отомсти за нас, Наташа. Поцелуй меня». Поцеловала я его, он замолчал и больше не говорил ни слова. Пришел адъютант комбата и отправил меня на перевязку.
Я сама дошла до медпункта, а уже оттуда на лошади, а потом на машине. Хотели меня из медсанбата направить в полевой госпиталь, да я не поехала, потому что это значит, почти наверняка, что загонят в тыл, а потом в свою часть вряд ли попадешь. Поэтому и лечилась я в роте выздоравливающих, а оттуда выписалась досрочно. Ранки мои, несмотря на то, что кровь у меня третьей группы, заживали на редкость хорошо, без единого нагноения, что при осколочных ранениях бывает очень редко. Сейчас чувствую себя очень хорошо. Рука левая работает почти нормально, только значительно слабее правой. Ну, это скоро пройдет.
Сегодня на нас заполняли характеристики для получения снайперского значка. Так что скоро получим. Пока, всего хорошего. Спасибо за хорошую помощь в тылу! Постараемся не подкачать на фронте.
Целую и обнимаю тебя, моя милая тетушка. Поцелуй за меня всех обезьянок и бабусеньку с Толиком.
Маме про ранение не пиши, а то она и так беспокоится.
28 июня
Мамусенька, родная моя!
Не сердись ты на свою дочурку за то, что она редко пишет. Ведь недаром даже Лебедев-Кумач пишет:
К тебе от меня не простая дорога,
И часто писать мне мешают бои.
Враги недалеко, и в сумке походной
Я начатых писем десяток ношу...
Не хмурься! Я выберу часик свободный
Настроюсь – и сразу их все допишу.
Пускай эта песенка вместо письма.
Что в нем не пишу я, придумай сама,
И утром ее напевая все снова,
Ты знай – весела я, жива и здорова.
Поверь мне, родная, тебе аккуратно
Длиннющие письма пишу я во сне,
И кажется мне, сейчас же обратно
Ответы, как птицы, несутся ко мне.
Но враг недалеко, и спим мы немного:
Нас будит работа родных батарей...
У писем моих не простая дорога,
И ты не проси их ходить поскорей.
Пускай эта песенка вместо письма.
Что в нем не пишу я, придумай сама.
И утром ее напевая все снова,
Ты знай – весела я, жива и здорова.
Припев я немного изменила, а все остальное так. Мамульчик ты мой миленький! Не беспокойся обо мне. Все хорошо. Настроение отличное. Здоровье тоже.
Теперь уже скоро им конец. Мы вернемся домой с победой, и я снова крепко обниму и расцелую мою любимую мамочку.
Будь здорова и бодра. Целую крепко.
Привет от Машеньки, она у меня совсем молодец. Ее ученики убили уже 14 фашистов. Вот это да!
25 июля
Сегодня получила от тебя письмо. Такое милое, нежное, родное. Как хорошо и легко на душе становится от каждой строчки! Любимая моя матя, живем мы с Машенькой по-прежнему хорошо. Все время вместе. Живем в землянке, топим печурку, вспоминаем про всех вас, родных, близких, ходим на охоту за фашистами и за черникой (когда выберется свободное время).
Последний раз мы с Машенькой ходили на охоту на рубеж, который находится за 10 километров. Вышли с ней из нашей земляночки на горке, из так называемого березового домика (вся внутренность землянки выложена беленькими стволами березки), вышли часов в 11 вечера, уже темнело. Идти нужно было через большой лес и поле ржи, а нас только двое. Мы с ней вооружились, как большие: винтовки, гранаты за поясом, а у меня даже револьвер «ТТ» (это один политрук дал на время охоты), и отправились.
Ночь темная-темная. Все тропинки такими кажутся незнакомыми... Встали посреди поля. Кругом рожь выше головы, ничего не видно. Я говорю – направо, а Маша – налево.
Спорили-спорили, решили немного вернуться. Идем, тропинка вроде знакомая, свернули, и оказалось, правильно. А то мы уже было решили, что зашли к фашистам. Вот был бы номер! Но нам везет. На охоте находились два дня. Вдвоем сбили 11 фашистов. Пришли домой поздно ночью. У Машеньки температура 39,4°. Я всю ночь не спала. Наутро вызвала доктора – воспаление легких! Вот так и поохотились. Ну, ничего.
Болезнь удалось скоро прервать сульфидином. На третий день температура уже нормальная.
Зато у меня 38°, и правая щека, как кулак, раздулась: флюс. Вот беда! Все не как у людей. Ну, а теперь снова все в порядке. Снайперята живы, здоровы и веселы. На днях был большой бой. Мы в нем не участвовали по приказу военкома полка. Нас берегут до поры до времени. Вообще, это скучно, но, может быть, к лучшему. Моя замечательная Машенька шлет тебе привет и крепко целует. Для меня большое счастье, что она везде со мной. Посылаю тебе нашу фотографию. Мы только собрались идти, я пилотку поправляла, а нас и запечатлели. Посылаем и надеемся, что она до тебя дойдет. Ну, мамулька, до свиданья. Целую тебя крепко, крепко и обнимаю нежно.
Твои снайперята Маша и Наташа.
13 августа
Милая моя мамусенька!
Сегодня получила твое письмо с моей довоенной фотографией. Ты права, мне очень приятно смотреть на нее: я то и дело ее достаю из кармана гимнастерки. У меня уже нет ни одной своей фотографии, все куда-то исчезли. Да! А ты получила мою фотографию, где мы с Машенькой сняты?
Мы совершили большой переход, примерно 115 километров, и теперь наступаем в другом месте и с другой армией. Местность здесь болотистая, грязь везде по колено. Ну, ничего, мы и здесь повоюем. Ты Машеньке напиши, чтобы она зря не нарывалась, а то с ней ни какого сладу нет. Я после ранения стала много осторожней. А насчет денег ты мне не говори. Раз у вас есть что покупать, да еще такие вкусные вещи, то пусть лучше будут у тебя деньги, а не у меня, они мне понадобятся только после войны: платьице хорошее купить! А пока целую и обнимаю крепко.
Твоя Натуся
В тот день – 13 августа – снайперы Наталья Ковшова и Мария Поливанова за мужество и отвагу приказом Военного Совета Северо-Западного фронта были награждены орденами Красной Звезды.
Получить награду Родины подруги не успели...
30 ноября 1942 года
«Дорогая мать!
Эту тяжелую и горькую весть для Вас мы сообщаем Вам своим снайперским коллективом, членом которого не так давно была ваша дочь Наташа.
Ваша любимая дочь Наташа погибла смертью храбрых в борьбе с ненавистным всему человечеству врагом. Был август месяц. Наши войска очищали от кровавого зверя нашу родную землю. Шли жаркие бои, участницей которых была и Наташа со своей неразлучной подругой Машей Поливановой.
Враг, выбитый из своих укреплений, старался возвратить утерянные позиции. Он предпринимал яростные атаки одну за другой. За короткий срок враг выпустил по небольшому участку нашей передовой линии свыше тысячи снарядов и мин. Земля стонала под ударами. На ней, казалось, не было живого места. Одновременно фашисты поливали всю площадь ливнем пулеметного и автоматного огня. Вдруг весь этот адский грохот смолк. Стало ясно, что враг идет в атаку. Он напирал, хотел прорваться как можно скорее, ибо минуты решали успех. Часть бойцов, где были Наташа и Маша, были окружены и отрезаны фашистами. Командира убило.
Тогда раздался спокойный и твердый голос: «Снайпера! Слушать мою команду! Принимаю командование на себя!» – Это была Наташа. И от того еще, что он принадлежал девушке, все быстро пришли в себя и восстановили порядок. Каждый занял свое боевое место. Горстка воинов под командованием Наташи стойко отражала атаки гитлеровцев. Но вскоре в живых осталось только трое – Новиков, Наташа и Маша. Они тоже были ранены, особенно тяжело Новиков. Девушки лежали рядом и стреляли. Близко к ним подобрался фашистский офицер, который предложил им сдаться. «Получай, фашистский гад!» – крикнула Наташа, выстрелив в него в упор. Пули снова засвистели около девушек, земля взметнулась от разрыва мин, все окуталось пылью и дымом. Гитлеровцы подползли к подругам. Враги уже знали, что это девушки, что они ранены и истекают кровью.
«Машенька, у тебя есть гранаты?» – «Две», – ответила Маша. – «И у меня две». Загремели взрывы, и к десяткам валявшихся вражеских тел прибавились новые трупы.
«Мне плохо, Наташа, у меня нет сил бросить вторую гранату...» – «И не надо бросать. Ты только встряхни, чтобы и себя и проклятых...» – сказала Наташа.
Девушки лежали неподвижно. Фашисты обступили их со всех сторон, рассматривали бледные, как мел, лица и мокрые от крови гимнастерки. Тогда раздались еще два взрыва. Это сделали свое дело последние гранаты, которые были у Наташи и Маши.
Так оборвались молодые, прекрасные жизни двух девушек-подруг, разивших врага до последнего мгновения.
После того, как была отбита атака гитлеровцев, все узнали о безвозвратной и горькой потере любимых девушек – Наташи и Маши. Все поклялись у их могилы мстить и мстить врагу. Эту клятву мы свято держим. Ученики Наташи и Маши снайпер Панов имеет уже на своем счету 41 уничтоженного фашиста, Конаков, самый молодой, доброволец, сирота, тоже истребил 41 фашиста, Субботин и Файзуллин уничтожили 47 гитлеровцев.
Мы выполним наказ Родины – изгоним фашистскую нечисть с нашей любимой, священной земли. За страдания советских людей, за слезы матерей, жен, детей, за поругание нашей земли – за все фашистские мерзавцы ответят во сто крат.
Гордитесь же вашей Наташей, она была любимицей у нас, и ее светлого образа мы не забудем никогда. Наташа истребила 167 фашистов.
За беспримерный героизм в борьбе с немецкими фашистами, за проявленные мужество и отвагу Наташа и Маша представлены к званию Героя Советского Союза.
Снайперы-ученики Наташи:
Файзуллин, Субботин, Потехин, Жалнин, Куприянов, Александров, Конаков.
Секретарь бюро ВЛКСМ – старший лейтенант Герасимов
В те дни солдатская газета «Вперед, на Запад!» поместила письмо Н. Д. Араловец, обращенное к Наташиным однополчанам.
«...Мне легче переносить свое горе, когда я чувствую, что я не одинока, что у меня есть близкие люди, друзья, братья и сестры моей Наташи. Я получила с фронта из части, где боролись и погибли Наташенька и Маша, вырезки из газет, в которых подробно описаны их жизнь и героическая смерть. Я узнаю Наташу даже в смерти: не унизиться перед врагом ни на секунду, убивать его даже собственной смертью.
Я прошу вас дать мне сына или дочь из вашего подразделения, таких, у которых совсем нет близких и которым я смогу быть матерью. Я хочу, чтобы они, вместо Наташи, получали от меня письма. Я сожалею только об одном, что нет у меня больше ни сына, ни дочери, чтобы послать их на фронт».
Названым сыном Нины Дмитриевны стал любимый ученик Наташи снайпер Петр Конаков.
«Дорогой сын! Благодарю тебя за то, что ты хочешь заменить мне погибшую в борьбе с врагом мою любимую дочь Наташу. Благодарю тебя за то, что винтовка, выпавшая из рук Наташи, снова разит врага. Будь достойным братом Наташи. Как я хотела бы быть рядом с тобой, когда ты выходишь на боевой рубеж! Пусть глаз твой будет зорким, как у сокола. «Никогда не давайся в лапы врага на поругание, – так завещала я своей Наташе, провожая ее на фронт. – Сражайся до последнего вздоха, не давай врагу торжествовать над собой».
Ты знаешь, как Наташа выполнила этот мой наказ. А ведь она была только маленькой девушкой с мужественным сердцем настоящей большевички. Не забывайте о ней и о Машеньке. Помните, что победа над врагом была их страстной мечтой. Эту мечту вы должны осуществить, и это будет самым лучшим памятником Нате и Маше.
Обнимаю тебя, сынок. Будь счастлив! Жду тебя с победой.
Твоя мама».
За мужество и отвагу П. Конаков был удостоен двух боевых орденов.
Ровными рядами, словно в почетном карауле, стоят белоствольные березы у памятника на могиле юных героинь в селе Коровитчино под Старой Руссой.
В башкирском селе Сикияз в средней школе имени учителя-большевика Д. М. Араловца пионерская дружина носит имя его внучки Героя Советского Союза Наташи Ковшовой.
На южной окраине Челябинска утопает в зелени улица Наташи Ковшовой, а неподалеку – новая школа, тоже ее имени.
В Московской школе № 64, где училась Наташа, открыт в ее честь мемориальный музей, а в институте, в котором работали девушки-Герои, огромная стена украшена горельефом, изображающим последний бой подруг. Их именами названы две улицы.
Океанские просторы бороздят рыболовецкие траулеры «Наталья Ковшова», «Мария Поливанова».
Герои не умирают.
Источник: Живые помнят… [Письма с фронта воинов-южноуральцев] / сост. и авт. коммент. Б. Д. Дробиз. – Челябинск, 1983. – С. 88-107.